Когда обида становится образом жизни, жизнь начинает угасать...
Полноценная жизнь точно. Обида - чувство, пусть и не врождённое, но естественное.
Неестественно превращение его в территорию своего постоянного обитания.
Увы, достаточное количество людей осознанно или неосознанно делают именно этот выбор, постепенно настолько застревая в нём, что это становится образом жизни.
Очень несчастной жизни.
Итак, первые позывные обиды стартуют в детстве, в качестве реакции на очевидную или кажущуюся несправедливость.
И реакция эта очень сильна, потому что сочетает в себе целый спектр ярких чувств, эмоций, ощущений.
Там, где родители обходятся только безусловной любовью, мгновенно утешая, сглаживая, контейнируя переживания ребёнка, и никогда не обсуждают потом случившееся, не учат хотя бы простейшим механизмам выхода из обиды, не дают семейного опыта прояснения, диалога, выстраивания взаимных отношений, психика акцентируется на патологичном удовольствии оказаться обиженным-хорошим при обидчике-плохом.
Здесь не про то, что родители виноваты. Родители просто любят. Как могут.
Здесь про то, что очень многие, даже повзрослев, не пересматривают своих детских установок и не отменяют тех, что больше не подходят им.
А уставка непроходящей обиды не только очень жизнеспособна, но и может мутировать до целого паттерна поведения, до комплекса отточенных манипуляций, до хронического сценария всех личных отношений.
Территория обиды - территория, на которой никогда нет равноценности.
Есть тот, кто всегда ущёмлён, и те, что всегда виноваты...
У первого нет навыка говорить по факту, говорить за себя, обсуждать, аргументировать, выслушивать, понимать чужие причины.
И потому он молчит, но молчит при такой визуальной громкости, что кажется, лучше бы просто кричал.
Или говорит, но говорит не о себе. О другом. Приписывая тому свои версии его поведения.
И они, понятно, однозначно отрицательные.
У него нет хорошего контакта с собой, а следовательно, ему ещё более сложно контактировать с другим человеком.
У него часто нет перехода во взрослую позицию, и потому он не может выйти из обиды сам, он ждёт от обидчика родительской инициативы, родительского утешения, родительского поощрения.
И он подсаживается на свою обиду, как на наркотик, потому что он есть там...
Это сладкое предвкушение чужого раскаянья.
Это контраст своей условной незамутнённости на фоне условной чужой тьмы.
Это особенная власть над человеком...мне многие признавались, что "простили" измену вовсе не для того, чтобы пережить её, забыть и выйти на новый уровень, а для того, чтобы иметь преимущество обиженного, имеющего право в любой момент ткнуть человека носом в его неопровержимую вину.
Когда обида становится образом жизни, жизнь начинает угасать...
Полноценная жизнь точно.
В ней ничего больше не создают, кроме новых обид. И эти обиды становятся со временем всеобъемлющими: в обидчики порой попадает весь мир, который ничего не знает о справедливости.
И только личное осознание происходящего может привести к поиску выхода.
Обратный путь сложен.
По сути, он раздевает донага, освобождая ото всех многослойных защит, ото всех устоявшихся заблуждений, ото всех привычек растягивать одно чувство, которое может быть сиюминутным, до долгоиграющих и разъедающих процессов.
Но оно того стоит.
Лиля Град
